системы

Очерк М.Ефетова Человек был похож на водолаза или какое-то чудовище далекого доисторического времени. Мешковато и смешно висела грубая, пропитанная каким-то составом спецодежда. Руки кутались в асбестовые рукавицы, хотя было жарко. Глаза закрывали темные синие очки в оправе, как у авиатора. Человек взял левой рукой рамку с вделанным в нее толстым синим стеклом. Правой он держал толстый провод с наконечником. Рука медленно приближалась к листу железа. Берегись! Я услышал крик, и что-то острой бритвой полоснуло по глазам. Наконечник трещал, как ракета. Но только секунду. Потом что-то зашипело, забурлило, и я убежал, сомкнув веки и прикрыв ладонью глаза. К сварщику я вернулся в таких же, как и у него, круглых очках с толстым синим стеклом. Рабочий сидел, согнувшись, не двигая туловищем. Перед собой он держал синюю рамку, через которую смотрел на работу. Красива была эта работа. Фиолетовое пламя вырывалось из наконечника в правой руке, и его огненное дыхание плавило железо, как воск. Железо не хотело плавиться—оно шипело, корчилось, кричало, но человек был сильнее его. Он медленно водил фиолетовым огоньком, который сплавлял в одно булькающие капли железа, и через несколько минут два листа слились в один со швом посередине, какой остается на теле человека после операции. Огонек потух. Сварщик снял асбестовые рукавицы, отложил в сторону синюю рамку и поднял на лоб темные очки. С лица сошло серьезное, почти сердитое выражение. Не было уже чудовища — чудного и несуразного, а вместо него широко улыбался фабзайченок. Ну что, глаза болят?—спросил он меня. Я утвердительно кивнул головой. В углах овала глаз щипало еще, как от морской воды. Фабзавучник поднял перед моими глазами синюю рамку, закрыв ею большую электрическую лампочку в кронштейне на стене. Сквозь стекло рамки сильный свет лампочки казался тусклым, как пламя огарка или солнце в затмение за прокопченным стеклом. Рамка поглощала много света. Столько же света поглощали очки, и только через эти два предохранителя можно было смотреть на сварку. Электросварка — опасная работа. Там же на Электрозаводе мне рассказывали, как одному электросварщику во время работы капля расплавленной стали попала на ногу. В воздухе запахло жареным мясом. Это кипящая капля стали жгла тело рабочего. Но сварщик не шелохнулся. Он так же спокойно продолжал водить фиолетовым огоньком по железному шву и ни на дюйм не сдвинул ноги, на которой горело мясо. Когда шов был проварен до конца, рабочий пошел в амбулаторию. На ноге был сильный ожог величиной с гривенник. Два листа железа были аккуратно сшиты сваркой, как два куска полотна швейной машиной. А если бы рабочий, испугавшись боли, дернул туловищем? Тогда прежде всего расплавленная капля железа потекла бы дальше по ноге, и ожог был бы во много раз больше. Вкривь съехал бы и шов на железе. Работа оказалась бы забракованной. Вот почему для работы по сварке нужны крепкие нервы, твердая рука и большая выдержка. У нас, правда, на заводах несчастные случаи при сварке бывают редко, но не умеючи за это дело нельзя браться. Тут не по-может никакая охрана труда. Когда мы уходили из сварочного отдела Электрозавода, я обратил внимание на жужжание. Как-будто бы здесь над цехом летела целая эскадрилья аэропланов. Это вентиляторы,— объяснили мне сварщики. Эти жужжащие пропеллеры успевают переменить воздух цеха восемь раз за один только час, потому что металл при плавке выделяет вредный газ, который нужно удалять из помещения. Большой двор Электрозавода шумел и жужжал, как пчелиный улей. Мы шли в отдел рационализации со старым электросварщиком, у которого очки оставили два больших круга вокруг глаз. Волнуясь и размахивая руками, он с горячностью молодого комсомольца говорил мне об электросварке, об этом фиолетовом язычке пламени, которое дает вольтова дуга. Много интересных вещей узнал я у старика-сварщика. Оказывается, сваривают не только при помощи электричества, но и газом, кислородом и ацетиленом. Такая сварка называется автогенной. Действие ее одно и то же.